Вот моя деревня, вот мой дом родной…

 В лесной промышленности Вологодской области советского периода особо почитались рабочие династии. Имелись они и в Верховажском леспромхозе. Одна из них – Шемелины, трудившиеся в Чушевицком лесопункте, образованном в 1961 году. Это семьи братьев Николая Васильевича, Анатолия Васильевича и Леонида Васильевича. Двое старших в достатке хватили фронтового лиха, оба получили тяжелые ранения. Детство Леонида пришлось на трудные военные и голодные послевоенные годы. Тема для разговора довольно объемная и широкая. Сегодня же газета публикует воспоминания Леонида Васильевича о его родной деревне, записанные автором публикации зимой 2011 года. Герой повествования здравствует в поселке Каменка. В 2022 году он отметил свое 90-летие. Пожелаем же ему в дальнейшем здоровья, благополучных и светлых лет жизни.

Мое Горюшино

«Я родился в 1932 году в деревне Горюшино Липецкого сельсовета. Она стояла на левом низменном берегу Ваги и по отношению к шелотской территории была пограничной. Граница проходила по ручью, который звали Гремячий.

В деревне было шесть домов. Они стояли в два ряда. В первом от Липок, около дороги, жила Осина Анфиса Васильевна, родом из деревни Светильново. Её муж Осин Виктор Васильевич погиб в годы Великой Отечественной войны. Сын Геннадий в послевоенное время из деревни уехал. Сама она потом сошлась с Дрочковым Николаем Фёдоровичем, которого в деревне Леушинской все звали Чивуличевым. Куда увезли с Горюшина дом Осиных, я не знаю. Сейчас о нём напоминает лишь высокая ель, она росла около ее жилища», – рассказывает Леонид Васильевич. Мы беседуем, сидя за столом в его доме. Хозяйка Мария Петровна в соседней комнате занимается рукоделием и изредка уточняет рассказ мужа.

«Дальше стоял наш дом. Как и у Анфисы Васильевны, в хозяйстве были перед и зимовка. У отца с матерью родились семь детей, но двое умерли в детстве. Выросли Фёдор, Анатолий, Зоя, Николай и я. Мать Мария Николаевна родом со Скатилова, из того дома, в котором живет Пятунина Нина Григорьевна. Отец Василий Иванович участвовал в Финской войне, был колот штыком. Умер дома 30 мая 1941 года.

Мой брат Фёдор, 1919 года рождения, в это время служил в Красной Армии и в августе 1941 года должен был демобилизоваться. В связи со смертью отца ему дали отпуск, и он приехал 15 июня. Война застала его дома. Он был танкистом и в свою часть не попал. Наверное, к тому времени она была разбита, так как находилась где-то около Минска. Письма писал до 1942 года. Семьей обзавелся еще до армии. Жена живёт вдовой где-то под Вельском. Есть сын.

Братья Николай, 1922 г.р., и Анатолий, 1925 г.р., – тоже фронтовики. Оба имели ранения, трудились в Чушевицком лесопункте. Наш дом с Горюшина стоит на Каменке, его перевёз Анатолий в начале 1960-х
годов.

Дед Иван Федорович был родом с Шемелихи. Судя по названию деревни, находившейся в 4-5 километрах от Горюшина в сторону Дора, ее основателями были Шемелины. Может быть, мои предки.

Третий дом по порядку принадлежал Осиным. Глава хозяйства Константин Иванович умер ещё до Великой Отечественной войны. Его жена Евдокия Степановна была из деревни Плёсо. В семье выросло четверо детей. Старший Иван, 1922 г.р., – участник Великой Отечественной войны, трудился в Шелотском лесопункте, потом переехал в посёлок Каменка. Николай, 1925 г.р., тоже фронтовик, работал в колхозе «Север», позже семья купила жилье в деревне Леушинской. О судьбе их горюшинского дома я ничего не знаю. (Дом перевезён под диспетчерскую в старые колхозные мастерские в деревню Леушинская. – прим. авт). В 1928 году родилась Саня, а в 1930 году – Павел. Он работал трактористом и шофером в колхозе «Север» и впоследствии семья купила дом в деревне Семёновской.

Слева направо дети Шемелиных: Анатолий, Леня, Зоя, их мать Мария Николаевна

Во втором ряду, в первом доме от Липок, жила семья Русинова Ивана Сергеевича. Говорят, эта фамилия появилась в деревне первой. Все пять сыновей Ивана Сергеевича ходили на войну. Мало того, повоевать пришлось и отцу, правда, недолго. Говорил: «Видно, мало пятерых сыновей, придётся и мне идти помогать». Из всех погиб только младший Александр, 1925 г.р. После войны двое братьев работали в Верховажье. Иван женился на учительнице Галине Алексеевне и жили сначала в деревне Пеструхе, потом семья переехала в село Чушевицы. После войны с обуткой было плохо, в магазинах не купить, а Иван хорошо шил сапоги, женские полусапожки, туфли и его труд пользовался спросом. Хорошо катал валенки. В деревнях тогда катали почти все мужики. Работа не хитрая, грязная и всё же очень нужная. Одно время, наверное, по договору с районом, он обучал сапожному делу молодых ребят. Помню, что у него в учениках был Сергей Тарасов из Мочалова (фамилия Комолин. – прим. авт).

Водомерный пост

Рядом с Русиновыми жила семья Осиных: Александр Васильевич и Павла Васильевна. У них было шестеро детей: Мария, Фёдор, Зинаида, Нина, Вениамин и Анна. Фёдор воевал, офицер, после войны работал бухгалтером в Верховажском леспромхозе. Нина еще в войну уехала в заполярный Норильск. Позже там нашла работу и Зина. Веня остался в своей деревне, работал в колхозе. Женился на Бахтиной Павле Нектарьевне из деревни Дуброва. Жили они в большом двухэтажном доме, но только на первом этаже. Второй был не достроен. О дальнейшей судьбе их жилища я ничего не знаю.

С давних пор в нашей деревне существовал водомерный пост, а точнее сказать – метеорологический. Через реку был натянут трос. С его помощью измеряли уровень воды. Ежедневно фиксировали в специальном журнале температуру воды, воздуха, направление ветра. Сведения по телефону передавали в город Вельск. Сначала постом заведовал глава семьи Александр Васильевич, потом дочь Нина. Затем дело перешло к сыну Вене, после его смерти наблюдения вела Павла. Когда не стало и её, работу выполнял Гриша Куваткич (Петраков) из деревни Плёсо. (Метеорологические наблюдения велись, наверное, в интересах космодрома «Плесецк» с конца 1950-х годов. – прим. авт.)

В последнем доме жила семья Осина Владимира Васильевича (Ладина). Он умер ещё до Великой Отечественной войны. Избушка стояла под лабазком, по лицу было три окна. Детей трое: Граня, Николай и Миша. После войны они купили дом в деревне Плёсо. Граня совсем юной девчонкой уехала в город и дома больше не живала, хотя в гости не раз приезжала. Николай трудился в Чушевицком лесопункте и жил в посёлке Каменка. Михаил остался работать в колхозе.

С дедом на мельнице

Выше деревни (по течению Ваги), но немного ниже Гремячего стояла большая мельница. Её строили, вероятно, на паях сельские мужики, в том числе из Шелот, Жихова и Двиницы. В этом месте река от берега до берега была перегорожена запрудой из фашинника (связок хвороста) и больших камней. В середине запруды оставались «ворота» для свободного стока воды. Часть мельничного здания стояла на сваях над водой. В реке находились четыре водяных колеса, каждое на отдельном валу. Колёса по отношению друг к другу стояли ступеньками вдоль по течению реки. На двух валах крутились жернова, а на другой паре работали ступы, по четыре на каждом. Всего восемь ступ. В реке было устроено специальное русло шириной около 4-5 метров, подводящее воду к колёсам. Его стенки и дно были выложены из колотых плах, сверху сделан настил, тоже из плах. Он был нужен для обслуживания колёс. Поток воды был один на всю ширину русла. Делился ли он ниже, около каждого колеса, я сейчас не помню. Если мельница работала в полную силу, то в окнах передов деревни дребезжали стёкла. Они были тонкие, 1-2 миллиметра.

Мой дед Шемелин Иван Федорович работал мельником и летом я, будучи ребёнком, уживался на мельнице целыми неделями. Это мои самые яркие воспоминания о детстве. Выше мельницы стояла истопка. В ней имелась небольшая печка с лежанкой, где дед пек калачи. Ещё выше по течению вдоль реки был огорожен небольшой наволок», – историю своей жизни Леонид Васильевич излагает спокойно, со знанием дела.

Мы хорошо понимаем друг друга, поскольку я не раз бывал на водяных мельницах, на речках Колодица и Порста (под деревней Кудрино). Представляю, что в мыслях он опять находится на Горюшине, почти наяву слышит неторопливый ритмичный перестук тяжелых, окованных железом, пестов. Жует калачи и умильно смотрит на деда, одежда которого с головы до ног покрыта въевшейся мучной пылью, по-деревенски – копотью. Копоть приставала не только к одежде работников. Она покры-вала бревенчатые стены внутри мельницы. Периодически со стен ее сметали березовыми голиками. Одни использовали как добавку в пойло скотине, другие – замешивали крутое тесто для приманки рыбы в морды.

«После войны мельницу разобрали и перевезли к Плёсу, в О́гибень. Так и сейчас называется крутая речная излука, огибающая деревню, – продолжает Леонид Васильевич. – К тому времени колхозы были укрупнены. Всеми работами командовали братья Василий Андреевич и Григорий Андреевич Климовские. У них ещё в доколхозные времена была собственная кузница, накоплен большой опыт работы с железом и деревом. Гриша делал красивые пошевни. Прочность и красоту им придавали металлические детали, в том числе оковка, сделанные его руками.

В О́гибне построили большое здание, внутри которого, кроме мельницы, работали молотилка и веялка. Веялка обычная, только привод сделан с помощью ремня от мельничного вала. Осенью снопы возили сразу на 17 лошадях. Подростком я и сам возил. Поля располагались далеко за рекой на старых хуторах и, если наряжали мало повозок, то молотилка простаивала, не успевали навозить снопов.

Позднее общий колхоз «Север» разделили на два: «Север» и «Плёсо». Горюшино отошло к «Плёсу». На правом берегу Ваги, напротив деревни Леушинской, стоял маслозавод для производства льняного масла. При дележе имущества он достался колхозу «Плёсо». Его перевезли и поставили тоже в О́гибне, в метрах двухстах выше мельницы. В помещении завода льносемя подогревали на огне и давили. Затем под прессом выжимали масло. Пресс работал под давлением трёх больших брёвен... Потом завод сгорел».

В этом месте я приостановил нашу беседу, так как вспомнилась частушка¸ услышанная из уст другого Леонида – Дрочкова из деревни Леушинской. В свое время он рассказывал, что при дележе имущества львиная доля поступила в собственность колхоза «Плёсо». В связи с этим острые на язык плесевцы сочинили частушку:

Наши кузница и мельница,

И масляный завод.

Посмотрите, северяне,

Как Тетерин-от живет.

Тетерин Михаил Никонорович из деревни Плёсо работал председателем одноименного колхоза. Для справки скажем, что маслозавод был построен при частной жизни и находился в собственности троих домохозяев из деревни Леушинская. В 1930-е годы стал колхозным.

Хотели построить электростанцию, но …

Леонид Васильевич рассказал также о попытке осветить липецкие избы с помощью «лампочки Ильича». «Примерно в 1947-1948 годах выше того места, где стояла мельница на Горюшине, хотели построить гидроэлектростанцию. Проводились изыскания грунта. Я вместе с Юлиным Николаем Павловичем (Бурлаковым) из деревни Погорелово участвовал в изысканиях. Бурили вручную под руководством приезжего инженера. Пробы отправляли куда-то на исследование. Но дальше этого дело не пошло. Причины не припомню, может быть, их знает Юлин? Достоверно известно то, что на реке Ваге в Двиницком сельсовете в те годы гидроэлектростанция была построена. Она давала ток для освещения нескольких деревень, даже в 1956 году».

Летом я заехал в деревню Большое Погорелово и встретился с Юлиным. Николай Павлович пояснил, что причиной отказа от строительства электростанции явилось быстрое течение реки Вага. Расчет инженеров показал, что мощные весенние воды разнесли бы все в дребезги.

Леонид Васильевич Шемелин в кругу родных и близких в день рождения. Каменка, 2023 год

Согласно подворных книг

Зная, что Липецкая библиотека систематизирует информацию по истории деревень сельсовета, с этим материалом я познакомил Зинаиду Дмитриевну Ермолину. Она, в свою очередь, сделала выборку из старых подворных книг Горюшина 1920-1930 годов о составе семей, их имущественном положении. В семи хозяйствах числилось 50 человек. Главой седьмого значилась безземельная Румянова Анфия Арсентьевна, 1864 г.р. Из построек имелось: амбаров – 5, погребов – 2, гумен – 4, овинов – 4, бань – 5. По данным Книг Памяти района учтены 14 жителей деревни, участвовавших в Великой Отечественной войне. Домой вернулись лишь восемь. Четверо погибли, трое пропали без вести.

Надо отметить, что статистика периода войны у нас хромает, притом довольно заметно. И это вполне объяснимо. Дело в том, что в предвоенные 30-е годы сотни верховажан семьями и по одиночке покидали родные места. Лучшую долю многие искали на заводах и новостройках Архангельска, Мурманска и других северных городов. Уезжали в Сибирь и даже на Дальний Восток. Много верховажан осело на лесоучастках, образованных вдоль Северной железной дороги. Поэтому на войну они были мобилизованы по новому месту жительства. В учетные данные нашего района попали лишь единицы. Были и другие причины.

Неудивительно, что в подготовленном списке фронтовиков не оказалось Шемелина Федора Васильевича, брата моего собеседника. Нет сведений о Русинове Алексее Ивановиче. В то же время учтены двое Бахтиных, хотя такой фамилии в подворных книгах нет. По сведениям сайта МО «Подвиг народа» Ф. В. Шемелин, 1918 г.р., уроженец деревни Глубокорецкой, в Красную Армию был призван Вельским райвоенкоматом Архангельской области в феврале 1939 года. Последнее место службы – 288 стрелковый полк, воинское звание – младший начсостав. Пропал без вести в ноябре 1941 года.

Закладные камни и перекат

Надо сказать, что Горюшино – название деревни народное. В официальных списках населенных мест Вологодской губернии 1881 года и в книге административно-территориального деления Вологодской области 1974 года деревня пишется как Глубокорецкая. В 1861 г. в ней числилось девять ревизских душ, то есть девять человек мужского пола, облагаемых податью, независимо от возраста. Согласно мирского приговора крестьян Липецкой волости от 28 апреля 1861 г. деньги на строительство будущей Воскресенской церкви собирали с каждой ревизской души «за исключением Глубокорецкого селения, ибо оно поблизости от Шелотского погосту, остается там».

Горюшино никто не расселял. Жители сами тянулись в более крупные деревни и поселки. Туда, где была ближе работа, медпункт, детсад, школа, Дом культуры. В наши дни о деревне напоминают лишь красивая мощная ель, закладные камни на месте построек, ямы да живописные окрестности. В сухие годы в реке на месте бывшей мельничной запруды все еще заметен перекат. После зимней спячки ежегодно оживают окрестные липецкие поля.

Владимир Кондаков. Фото автора и из семейного архива Шемелиных

«Верховажский вестник» №3 за 19 января 2024 года