Война в истории одной семьи

 Мы продолжаем публикацию очерка, написанного детьми участников Великой Отечественной войны Пелагеи Ивановны и Петра Васильевича Родиных. В его основе лежат воспоминания ветеранов. Первая часть, посвященная фронтовому пути Пелагеи Ивановны, опубликована в № 33 за 8 мая 2024 г. Прочитать ее на сайте можно по ссылке.

Бои за Синявинские высоты

Я продолжаю своё повествование о боевом пути нашего отца, Родина Петра Васильевича, 1923 г.р. Они воевали с мамой почти что на одних фронтах. Только мама попала на Карело-Финский фронт, продвигаясь дальше по территории Псковской и Новгородской области, а отец был после призыва направлен в Ленинградский пересыльный пункт. 28 апреля 1942 года он был зачислен миномётчиком в 169 стрелковый полк, сразу попав в самое пекло ожесточённых боёв под Ленинградом.

В это время Ленинград переживал тяжёлые времена. Город был отрезан от страны, но всё равно продолжал сражаться. Первая блокадная зима была непомерно трудной. Единственная дорога по льду Ладожского озера – «дорога жизни» – несмотря на огромную, неоценимую роль, которую она играла в снабжении города, не в состоянии была обеспечить доставку нужного количества продовольствия, вооружения и боеприпасов для населения и фронта. Но ни холод, ни голод, ни болезни не сломили ленинградцев. Ленинград в планах немецкого командования был на особом счету. Фашисты планировали город взорвать, затопить и вообще стереть с лица земли. Но они просчитались; захватить Ленинград в короткий срок им не удалось. Блокада Ленинграда была полностью снята только в августе 1944 года. Это была самая длительная и наиболее тяжёлая по потерям битва. От голода в результате 900-дневной блокады и бомбардировок только среди гражданского населения погибли около 800 тысяч человек.

Из воспоминаний отца: «Наш полк сражался на одном из самых опасных участков Ленинградского фронта под Синявином, за Синявинские высоты. Бои продолжались непрерывно ровно 7 дней и ночей». Поисковики утверждают, что на каждом метре многострадальной ленинградской земли лежит 10 убитых, числящихся в списке без вести пропавших, и 10 килограмм железа. И только благодаря мужеству и отваге наших солдат и офицеров враг был отброшен от города и блокада была прорвана. Это произошло в ночь с 17 на 18 января 1943 года.

Из воспоминаний отца: «Местность под Синявином была болотистая, труднопроходимая, особенно для техники. Орудия перевозили с помощью конной тяги. Во время бомбёжек, заслышав вой немецких самолётов, по команде «воздух» тут же ложились не только солдаты, но и лошади падали на землю, укрывая копытами голову. Я всегда удивлялся и восхищался, глядя на реакцию лошадей! Даже животные понимали, что им грозит опасность, и, глядя на людей, вели себя как разумные существа. Ещё в августе 1942 года нам был дан приказ о прорыве блокады. На передовую стягивалось подкрепление, но техники было недостаточно, особенно легких танков, способных передвигаться по болотистой местности. У немцев же было в этом преимущество.

С апреля 1942 года по март 1943 г. я был миномётчиком. 27 августа 1942 года наши передовые части, в том числе и наша дивизия, обрушили сокрушительный огонь на противника. После чего в наступление пошла пехота. В этот день нашими войсками была освобождена часть территории, находящаяся в оккупации. Но в наступление пошли немецкие танки и после недельных боёв мы вынуждены были перейти к обороне. Однако солдаты не падали духом, верили, что настанет долгожданный день нашей Победы. Наш командир полка Кухарев А.Т. и политрук Сытник Н.И. могли найти подход к солдатам, подбодрить и вселить уверенность в себя. После беседы с ними не страшно было и на на смерть идти, так что от настроения командиров и политработников зависело и настроение солдат».

В боях на подступах к Ленинграду в 1943 году Петра Родина тяжело ранило – осколком был сильно повреждён череп и выбит правый глаз

Отцу не раз приходилось переправляться в нейтральную зону с целью проследить дислокацию немецких войск.

Из воспоминаний отца: «Но были и такие, кто больше всего боялся за свою жизнь. Но их было немного. Они не обесценивают массовый героизм во имя спасения Отчизны. Помню, как потрясло нас всех тогда предательство генерала Власова. Армия, которой он командовал, сражалась не далеко от нас. Власов со всем своим штабом перешёл к немцам накануне наступления. Это вызвало панику среди солдат его армии, да в какой-то степени и нашей армии тоже. Некоторые отщепенцы потом оправдывали его, мол, Власов хотел спасти свою армию. А я думаю, что предательству не было и нет оправдания. Измена Родине во все времена считалась и сейчас считается величайшим позором!»

Ленинградский госпиталь

Говоря о мужестве наших солдат под Ленинградом, нельзя забывать и о мужестве жителей города. Голодные, холодные, постоянно теряющие своих родных и близких, они находили в себе силы на строительство оборонительных сооружений, продолжали работать на промышленных предприятиях. Город подвергался постоянным бомбёжкам. Немцы бомбили даже госпиталя, что запрещено международной конвенцией. Из воспоминаний отца: «Ленинградский госпиталь, в котором я лежал с тяжёлым ранением головы, также подвергался бомбёжке. Поступил я туда после тяжелейшего боя на подступах к городу. Осколком был сильно повреждён череп и выбит правый глаз.

После такого ранения я долго лежал в госпитале. Расположен он был недалеко от зоопарка. И когда во время бомбёжки был ранен огромный слон, его пристрелили, и потом на кострах, разведённых во дворе, в больших котлах варили слоновье мясо. Есть его было невозможно. Мясо было очень жёсткое, ну прямо как резиновое». Но голод заставлял людей как-то выживать, не пренебрегая ничем, только чтобы продержаться и поддержать себя хоть чем-то в этом голодном городе...

Петр Родин

В июле 1968 года мы с отцом приехали в Ленинград (я в то время поступала в институт), и он по сохранившемуся у него адресу нашёл то здание, где в годы войны находился тот госпиталь, в котором он лежал после тяжёлого ранения. Во время бомбёжки здание госпиталя пострадало, угол одной из стен был повреждён снарядом. Раненые, лежавшие в этом углу здания, к сожалению, погибли. Отец же лежал с противоположной стороны, и, к счастью, остался жив. Когда мы подошли к этому помещению, он сразу пошёл посмотреть тот угол дома, куда упал снаряд. Стена была заложена другим, более новым кирпичом, отличавшимся по цвету. Он присел на колено, снял фуражку и заплакал. Это были очень волнующие моменты и для него, и для меня.

 После длительного лечения в госпитале отец снова был отправлен на фронт. В конце 1943 года началось новое наступление. На всём протяжении фронта было сконцентрировано большое количество войск. Вёлся постоянный артиллерийский обстрел противника из всех видов орудий. Оборона немцев была прорвана. Ленинградский и Волховский фронты двигались навстречу друг другу. «Наша армия вскоре вступила в город Шлиссельбург, – вспоминал отец. – А затем началось освобождение Ленинградской, Новгородской и Псковской областей». За участие в героической обороне города на Неве отец был награждён медалью «За оборону Ленинграда». Медаль была вручена 25 декабря 1943 г. № Ш-33832 за подписью председателя и секретаря Ленинградского Исполкома.

 Удостоверение Петра Родина к медали «За оборону Ленинграда»

Жаль, что в рукопашной не встретились

Очень часто отец рассказывал об одном случае, который произошёл с ним во время войны. Они выходили из окружения, то ли на территории Псковской, то ли Новгородской области. Чтобы не нарваться на немцев, они шли болотами. С воздуха их постоянно бомбили. Взрывы снарядов раздавались то тут, то там. Он бежал к середине болота, перепрыгивая с кочки на кочку. Снаряды один за другим падали практически у его ног. Как он рассказывал, сначала один снаряд упал почти ему под ноги и, не разорвавшись, глубоко ушёл в болото. Он в это время стоял на кочке, которая ходила под ним ходуном. Собрав все силы, он перепрыгнул на другую кочку. Не прошло и двух минут, как второй снаряд с щемящим свистом опять упал у его ног и, не разорвавшись, тоже ушёл в вязкую трясину. Он лихорадочно стал искать глазами, куда ему перепрыгнуть дальше. Собрав последние силы, прыгнул на третью кочку, и третий снаряд падает у его ног, и, тоже не разорвавшись, тонет в болоте. А фашистский лётчик улыбался, видя, как русский солдат мечется по болоту, прыгая с кочки на кочку. Ему доставляло удовольствие охотиться за ним. Он так низко спускался над болотом и метал одну бомбу за другой, делая круг за кругом, что отец отчётливо видел его улыбающуюся мерзкую физиономию. Ненависть переполняла душу отца. «Жаль, гад, что не в рукопашном бою мы встретились с тобой, не на передовой, в равных условиях. Посмотрел бы я кто кого. Хорошо выглядеть победителем, сидя в самолёте, с целым арсеналом бомб, бросая их на безоружного солдата», – говорил отец. Когда он рассказывал об этом эпизоде, то как будто заново переживал всё то, что с ним произошло 20 лет назад. Он очень нервничал, и в глазах его стояли слёзы. «В эти минуты вся жизнь у меня пробежала перед глазами, – говорил он. – И я понял, что от смерти меня спас Бог! Со мной был в этот момент Ангел Хранитель, который сохранил мне жизнь. Я перекрестился и, кое-как выбравшись из болота, стал искать своих».

Последний бой

Наступление советских войск в 1944 году остановить уже было невозможно. Весной 1944 года Красная Армия пересекла западную границу СССР.

Пройдя с боями по территории Прибалтики, освобождая хутора и города Эстонии, Латвии и Литвы, часть отца,
преодолевая бездорожье и болота, продвигалась в сторону Кенигсберга. Противник отстаивал каждый метр своих позиций. В одном из ожесточённых боёв отец был контужен. После недолгого пребывания в медсанчасти опять был отправлен на передовую. Бои уже шли на территории Польши.

Справка о ранении на территории Польши

Отец вспоминал: «Я был командиром расчёта 85 мм орудия в 200-й отд. зенитно-артиллерийской дивизии. 13 января 1945 года, освобождая один из населённых пунктов на территории Польши, был опять тяжело ранен и потерял зрение. Пролежав какое-то время без сознания, очнулся и заполз в сарай, где содержался скот. Рано утром послышались голоса на польском языке. Я не знал обстановку на фронте и поэтому опасался, что эти люди сдадут меня немцам. Ручная граната была у меня наготове. Живым я вам всё равно не сдамся, хоть трёх фрицев да уложу».

По рассказам отца, это были самые трагические моменты в его жизни. Этот эпизод он всегда рассказывал с большим волнением, на глазах у него наворачивались слёзы, и потом он долго не мог успокоиться, вспоминая всё новые и новые подробности последних дней своей военной биографии. К счастью, этот польский хутор всё-таки был взят нашими войсками. Его хозяева сообщили нашим, что нашли раненого русского солдата. Через некоторое время послышались русские голоса, и его забрали в медсанбат. Это был его последний бой.

Тетя Соня

Санитарным поездом его вместе с другими ранеными бойцами переправили в г. Сочи. С января по апрель 1945 года он лежал в госпитале, и всё это время его не покидала мысль – если не вернётся зрение, то покончу с собой. Нет ничего хуже, чем потерять зрение, думал он. Ему тогда шёл 22-й год. Потеря зрения, по его словам, лишала жизнь всякого смысла. Но, к счастью, в палате, где он лежал, санитаркой работала одна пожилая женщина, звали её тётя Соня. Видя, как ему тяжело, она всё время его успокаивала, говорила, что всё будет хорошо, надо надеяться на лучшее и верить в это. Она постоянно вселяла в его сознание веру в выздоровление. И правда, постепенно зрение восстановилось, и левым глазом он стал видеть на 100%. Эту пожилую санитарку он вспоминал после войны очень часто. Если б не она, может, он и вправду сделал бы что-то с собой. Вот как важна порой в трудную минуту поддержка и участие хорошего, доброго человека.

За мужество, проявленное в годы Великой Отечественной войны отец был награждён двумя орденами Отечественной войны 1 и 2 степени и многочисленными медалями.

Инвалид в 22 года

С войны отец вернулся инвалидом 3-й группы, ему шёл 22-й год. Тяжёлое ранение в голову, с потерей правого глаза, контузии и многочисленные осколочные ранения рук и ног не прошли даром. Здоровье его было сильно подорвано. Осколком оторвало большой палец левой руки, на ногах и руках были огромные 12-15 сантиметровые шрамы. И ещё долго после войны во сне его мучили кошмары. Я как сейчас помню, все уже спали, а я допоздна засиделась за уроками. Как вдруг отец начал кричать: «Воздух! Ложись!» И стал метаться по подушке. Я так испугалась! Меня бросило в холодный пот. Сердце готово было выскочить из груди. Среди ночи, в тишине это было так неожиданно. Потом он стал кричать: «Немцы! Немцы! Окружают! Врёшь, не возьмёшь!», – и захрипел. Я чуть не заплакала от страха, мне было тогда лет 13. Мама вскочила и начала его будить: «Петя, проснись! Ты дома, проснись!» Она осторожно толкала его в плечо и всё повторяла: «Петя, проснись! Ты дома!» Через несколько минут он проснулся, привстал с постели и сказал: «Где я?» Он какое-то время приходил в себя. Видимо, всё когда-то пережитое снова пронеслось у него перед глазами. Мама его спросила: «Опять, чай, война снилась?» – «Да! Снилось опять, как будто в рукопашном бою схватились. И немец, гад, такой здоровый попался. Всё душил меня. Я еле-еле от него отделался. Всё боялся в плен попасть. Только с третьего удара финкой он обмяк и повалился на землю...». В рукопашном бою отцу приходилось сражаться не раз. Потом, полежав несколько минут, он продолжал: «Бомбёжка снилась, как будто опять в окружение попали». Я стояла у кровати и плакала. Мне было очень жалко папу. Я ненавидела немцев всеми силами своей души. Мама меня успокаивала и говорила: «Папа же живой, не расстраивайся! Ложись спать». Я тогда подумала: «Какой же папа у нас герой! Сколько же они с мамой пережили во время войны!». Я очень ими гордилась, а немцев ненавидела. И до сих пор я к этой нации не могу относиться так же, как к другим национальностям. И дома, и в школе нас воспитывали в духе патриотизма. Свою Родину я не променяю ни на какую другую страну!

Лучше и краше России нет ни одной страны в мире! Наши родители потеряли здоровье, защищая её от врага.        

Все ранения и контузии, которые отец и мама получили во время войны, сказались на продолжительности их жизни. Мама умерла в 68 лет, а отец, хоть и дожил до 80 лет, умер прямо на улице от кровоизлияния в мозг.

Низкий поклон от нас всем тем, кто внёс свой вклад в нашу Великую Победу!!! Слава им, почёт и уважение!!!

Галина РОДИНА

P.S. Последние восемь лет Петр Васильевич Родин прожил в Верховажье у дочери Нонны Петровны Матвеевой. Он состоял в ветеранской организации, участвовал в общественной жизни села, в том числе в мероприятиях, посвященных 9 Мая. Похоронен ветеран на верховажском кладбище.

«Верховажский вестник» №37 за 24 мая 2024 года