«...Когда человек остается один, и у него нет надежды – это повод для того, чтобы просто умереть. А когда он видит, что хоть кому-то нужен, это повод для того, чтобы расправить крылья...» О том, как ощущают себя люди в критической ситуации, верховажанка Валентина, назовем ее так, узнала не из книжек. Весной этого года девушка взяла отпуск и отправилась волонтером в Крым, к границам которого тянулись многокилометровые вереницы беженцев. Очереди, над которыми повис страх и полная неопределенность. По искреннему убеждению героини материала – «творить добро нужно анонимно». Мы выполняем ее просьбу и публикуем интервью с изменением имени.

Главная задача – накормить и дать надежду

– Валентина, Вы отправились в Крым сами по себе?

– Я поехала по собственному желанию, сама. Изначально узнала о волонтерстве в Крыму от своей знакомой – тоже из Вологодской области. Взяла билет на поезд и доехала до Симферополя. Там уже присоединилась к группе волонтеров, которые работали на месте. В первый раз я ездила в мае на несколько недель. И недавно вернулась из второй поездки в августе, которая длилась месяц. Во второй раз нас уже собралось несколько человек, и мы ездили на машине.

– Получается, брали отпуск на работе для этого?

– Да.

– Вы приехали в Симферополь, и что происходило дальше?

– Еще находясь дома, я связалась с людьми, которые одними из первых организовали там волонтерскую помощь беженцам. Я приехала к ним, и дальше мы каждый день ездили на границу – в зону, где разрешено находиться волонтерам, это примерно 120 километров в одну сторону. Местность называется Чонгар, это в 30 с лишним километрах от города Джанкой.

Непосредственно на границе мы встречали беженцев, которые прошли фильтрацию и КПП. Мы их кормили, поили, утешали, общались, помогали определиться с тем, куда им дальше двигаться. У нас была минимальная информация о том, куда их можно направить, например, в пункты временного размещения, чтобы они могли отдохнуть, успокоиться, принять для себя взвешенное решение. Также мы могли юридическую помощь оказать – например, объяснить какие-то аспекты российского законодательства. В основном это все так происходило, самое важное было – накормить и дать хоть какую-то надежду, что не все так плохо.

– Ваши действия были как-то синхронизированы, например, с местной властью, или вы все делали самостоятельно?

– Нет, конкретно наша команда делала все своими силами, с властью мы никак не сотрудничали . Там, куда мы приезжали, были волонтеры и от организаций, в мае там также были палатки МЧС. Мы все работали в тандеме.

– Как долго длился волонтерский день?

По-разному. Он начинался рано утром – нужно было приготовить еду, нарезать бутерброды, собрать боксы – коробки, куда мы складывали минимальный набор продуктов, средства гигиены. В районе 12 часов мы выезжали. Поскольку дорога плохая и разбитая, в районе 14 часов мы были на месте. Обратно ехали около девяти вечера. То есть «рабочий» день длился больше 12 часов.

Люди сутками могли стоять в пробках у границы без еды и воды

– Большая у вас команда сформировалась?

– В мае нас было больше, мы могли ехать на двух-трех машинах, где-то 10-15 человек в разные дни. В августе нас ездило обычно человек пять. Может, это было связано с тем, что отпуска и каникулы закончились. Может, с тем, что потребность стала меньше.

– Выходит, вы изначально с этими людьми не были знакомы. Как у вас взаимоотношения складывались?

– Нас объединяло большое желание помочь людям, мы все приехали туда не для достижения каких-то личных амбиций... И поэтому между нами не было конфликтов никаких абсолютно.

Когда мы взаимодействовали с волонтерами от других организаций, их тоже не было. Мы смотрели на то, как мы можем помочь другим людям и работали сообща. Бывали ситуации, когда мы приезжали на наш пункт, а там была другая волонтерская команда, с которой мы могли быть вообще не знакомы. Они видели, что у нас волонтерские бейджи и оставляли нам подготовленные продукты питания и уезжали. Получалось, что мы приходили им на смену. Когда мы уезжали, то тоже могли оставить еду в палатках МЧС, чтобы ее передавали дальше. Потому что на границу люди выходят круглосуточно, там нет перерывов на обеды и выходные.

Волонтерское правило – не обсуждать политику

– Насколько тяжело люди проходили границу?

– Женщин и детей пропускали довольно быстро, а мужчин, конечно, проверяли досконально. Изучение документов и собеседования занимали шесть-семь часов. При этом до границы люди могли добираться несколько дней, стоя на разных КПП, потому что в Украине комендантский час. У нас были люди, которые выходили и говорили, что они трое суток ехали без еды и без воды... И слава богу, что их здесь встретили. Они просто не верили в то, что их могут накормить, напоить, и что это все бесплатно.

– Как бы вы описали этих людей?

– В мае это были в основном беженцы из Мариуполя и близлежащих территорий. В августе большая часть – из Энергодара и Запорожья. Чаще всего это люди, которые бежали от боевых действий именно в их населенных пунктах.

– В основном семьями ехали?

– Да, это семьи – маленькие дети, бабушки, дедушки, кто угодно. Весной это были беженцы, которые рассказывали, что они буквально из подвалов выходили и выезжали. В этот раз ехали немножко другие люди – они еще не успели посидеть в подвалах, а захотели выехать раньше, чем им придется туда «залезть»... Более спокойные даже, может быть, более определенные ... В плане того, что нужно оставлять все, что у них там осталось. Они собирали самые нужные вещи и уезжали. В прошлый раз выходили люди без сумок, без всего... В чем сели в подвал, в том и выходили.

«Чашка чая способна привести в состояние истерики. Они отвыкли от человеческого обращения...» – отмечают волонтеры

– Вы как то обсуждали с ними политическую ситуацию?

– Нет, это одно из правил волонтерских движений: не обсуждать политику. Мы приезжаем туда не с этой целью, мы приезжаем, чтобы помочь всем, чем можем. Даже если они против России настроены.

– Вы слышали подобные высказывания?

– Люди говорили разное. И то, что нашему уху приятно, и то, что неприятно. Большинство, оказываясь в России, либо молчат, либо говорят «слава Богу».

– У вас же наверняка есть свой взгляд на происходящее. Как вы для себя решили этот вопрос?

– Мои политические взгляды основаны на том, что я не могу осуждать или критиковать действия Российской Федерации, я понимаю, что есть в этом определенная необходимость, но для меня на первом месте всегда благополучие человека. Поэтому говорить о своих политических взглядах мне не хотелось. Мне хотелось просто помочь каждому, с кем я там встречалась.

Другая реальность

– Как вы себя эмоционально ощущали, находясь там – на границе?

– Весной в первые дни я чувствовала себя так, будто попала в другую реальность. Постоянно хотелось плакать, когда люди рассказывали о том, что им пришлось пережить. Хотя еще одно волонтерское правило – не плакать, чтобы эмоционально не нагнетать обстановку. Старались сдерживаться, но это было очень тяжело. Выходили и раненые люди, и те, кто потерял близких... Они постоянно плачут, и ты вместе с ними. В этот раз было гораздо проще.

– Есть истории, которые вам особенно запомнились?

– Истории у всех практически одни и те же... Но было то, что выбивало меня из колеи. Когда я слушала людей, что они, видя во дворе их многоэтажного дома разлагающиеся трупы, которые никто не убирал... просто проходили мимо этих мертвых тел. То есть, они со временем привыкали к смерти вокруг. Было очень тяжело наблюдать, что человек способен к этому привыкнуть.

И еще, что не укладывается в голове. Это когда люди говорили, что по звуку понимали – сейчас будет прилет... И рассуждали, стоит бежать в подвал и прятаться или можно спать дальше. То есть люди уже привыкли слышать взрывы, прилеты, и это их не пугало.

– Это страшно...

– Очень. Мы, находясь на приграничной территории, видели самолеты и вертолеты, которые охраняли границы. Но и это пугало, потому что ты понимаешь – это военная техника. А люди говорили о том, что они уже не слышат звук вертолета.

Добровольцы собирали продукты и предметы первой необходимости и каждый день ездили за сто с лишним километров встречать беженцев

– Были ли какие-то необычные просьбы от беженцев?

– Скажу вам так – вот выходит беженец с границы, он как «ежик», у него есть определенный настрой. Ему плохо, у него горе. Мы к ним подходим по возможности, пытаемся уговорить их выпить чаю, покушать. Многие из них начинают плакать и говорить – мы не верим, что нас так в России могут встречать. Не верят в то, что они хоть кому-то нужны. И я помню, была женщина, которая ждала своего мужа с КПП. И она наверное стаканов десять чая у нас выпила. Она не хотела кушать, но хотела чай. И потом она подошла и сказала – вы меня извините, просто я уже несколько месяцев чай не пила. И вообще мы пили только техническую воду, поэтому вот этот чай – лучшее, что может быть для меня на свете сегодня.

У них запросы-то у всех небольшие... Они были рады тому, что могут поесть, выпить чай и где-то вообще сидеть так, чтобы над ними ничего не взрывалось и не угрожало жизни. Может быть, спустя время у них появляются какие-то запросы. Но тогда еда и вода — это было самое важное для них.

Разные судьбы

– Вы неоднократно упоминали о волонтерских правилах. Это действительно существующий свод или негласные договоренности?

– Волонтерское движение в Крыму возникло в начале марта 2022 года, буквально через неделю после объявления военной операции. И люди, которые приезжали до меня, выработали определенный набор правил поведения. Чтобы, во-первых, не компрометировать Россию, людей не раздражать – тех, кто, допустим, не рад нас видеть. И не лезть туда, куда не стоит. Мы туда ехали не политикой заниматься, а людям помогать.

– Вам известна судьба людей, которые прошли мимо вас в те дни?

– Могу сказать, что не все ехали через Россию, чтобы здесь остаться. Многие отправлялись дальше в Европу. Те, кто оставался здесь, могли отправиться в пункты постоянного размещения беженцев. Либо осваиваться самостоятельно. В августе в нашей команде была женщина, которая в мае пересекала границу, встретила волонтеров и осталась в Крыму. Устроилась на работу и теперь трудится вместе с волонтерами, периодически приезжая на границу и помогая людям.

Есть люди, которые возвращаются обратно с надеждой найти работу. Многие же выезжали к родственникам, друзьям. И понятно, что ты живешь с ними месяц, два, люди друг от друга устают, и других вариантов им, вероятно, не видится, кроме как уехать назад, если более-менее целый дом. Но чаще все, с кем мы какую-то элементарную связь поддерживали, пытаются устроиться здесь. Сложно говорить, потому что мимо нас каждый день проходили сотни беженцев.

Любить не словом, но делом...

– Валентина, у вас есть официальная работа, вы не фрилансер, грубо говоря, вам эту поездку никто не оплачивал. Что вами двигало, когда вы принимали решение отправиться туда?

– Ну что может двигать человеком, когда он видит чужое горе? Наверное, во-первых, чувство сострадания. И во-вторых, я как верующий человек в любой своей жизненной ситуации ориентируюсь на Библию. А в ней сказано, что христиане должны любить не языком и словом, а делом. Когда вся эта ситуация началась, для себя сразу определила, что не хочу оставаться в стороне. Хочу помочь всем, чем смогу – физически, материально и эмоционально. Хотя бы кому-то.

– Еще поедете?

– Я планирую. Отпуск теперь будет в следующем году. Если ситуация кардинально не изменится, поеду туда в январе.

Задача волонтера на границе — накормить, утешить и помочь определиться с тем, куда двигаться дальше

– Тем людям, кто захочет присоединиться к такому движению или каким-то образом помочь, как стоит действовать?

– На самом деле в интернете сейчас очень много информации о волонтерских движениях, связанных именно с помощью беженцам. Это и сбор денег, и продуктов, и одежды. Это то, что нужно людям. Они вот сейчас, например, выезжали в летней одежде, а на носу зима. У нас и на территории Вологодской области, и вообще по всей России есть пункты сборов гуманитарной помощи. Поэтому тот, кто не может поехать и физически помочь, может оказать финансовую поддержку – поделиться своими излишками. Главное, чтобы это были вещи в хорошем состоянии. Если кто-то готов поехать физически, тоже есть много вариантов. Можно мыть посуду, готовить еду, перевязывать, стирать, все, что угодно. Есть у меня знакомые, которые сейчас ездят на территорию Мариуполя, привозят гуманитарную помощь тем, кто не смог покинуть эти территории: это одинокие, больные, престарелые люди. Таких много.

Кто-то помогает стройматериалами, кто-то – восстанавливать дома. Найти возможность помочь людям, оставшимся без всего, можно, было бы желание.

Я сейчас живу в Череповце, и у нас тоже были развернуты пункты приема. Реквизиты для финансовой помощи можно найти на официальных сайтах администраций районов, областей.

– Вы многое видели своими глазами и немного иначе, чем большинство себе представляет. Почему, на ваш взгляд, важна эта поддержка?

– Когда человек остается один, и у него нет надежды – это повод для того, чтобы просто умереть. А когда люди видят, что они хоть кому-то нужны, это повод для того, чтобы расправить крылья и жить дальше. Повторюсь, когда мы встречали таких людей, они плакали и не верили, что кому-то нужны на этой земле. Элементарная чашка чая приводит в состояние истерики. Они отвыкли от человеческого обращения. Поэтому, если мы будем оказывать даже элементарную помощь, для них это будет толчком к тому, чтобы жить дальше. Они сейчас начинают все с нуля. И многие – потеряв при этом близких людей. Назад дороги у многих нет. Человеческие качества должен проявить каждый из нас.

Алёна АЛЕКСАНДРОВА. Фото из архива героини материала

«Верховажский вестник» №75 за 14 октября 2022 года

Читайте также:

Расставались со слезами на глазах

В Армении – как дома

Стали россиянами. Верховажский район пополнился гражданами РФ